В 2015 году моему мужу поставили рак. Год мы боролись с болезнью, несколько дней жили в хосписе. У нас был выбор: разозлиться на Бога за все, либо искать в нем силы и утешение. Мы выбрали второе. После смерти мужа я поняла, что самое главное в жизни – это служить другим, помогать тем, кто в этом нуждается. Несколько месяцев я восстанавливала силы после ухода супруга, а затем вернулась в хоспис.

Я до сих пор помню первую поездку в хоспис без мужа. Я боролась с собой, не могла сделать шаг в коридор. Специфический запах, угнетающий свет и тишина. «Эля, ты сможешь», – думала я. Сразу же зашла в ту палату, где мы лежали с супругом, и просто улыбнулась. Не было печали и грусти, я чувствовала, что поступила правильно. Схватила швабру в руки и начала убираться: помыла окна и пол, протерла пыль. Мужчина, который находился в кровати, не ожидал от меня такой реакции. После уборки мы долго разговаривали, шутили и смеялись.

Для людей в хосписе внимание – это самое важное. Иногда мы красим им волосы, делаем маникюр и массаж. Люди лежат целыми днями на одном и том же месте, у них затекает тело, появляются пролежни. Я не из тех, кто приезжает только руки целовать. Для меня любая работа в радость: от чистки раковины до мытья ног.

Дети приезжают к родителям в хоспис и не верят, что мы ничего не получаем за наш труд. «Сколько же платят за то, что вы тут все моете?» Я слышала эту фразу десятки раз. Родственники часто ищут какой-то корыстный умысел в наших действиях.

Только вот не все понимают, что занимаюсь я этим по зову сердца.Приезжаю каждую субботу и стараюсь веселить тех, кто совсем потерял надежду. Мужчин взрослых поднимаю с кроватей и заставляю пазлы собирать, по 1000 штук! Призываю людей жить: разгадывать кроссворды, звонить тем, кому никогда не звонили, смотреть фильмы, пробовать новые блюда, танцевать и верить. И в такие моменты они оживают и ждут следующих встреч.

Один раз со мной поехал знакомый пастор из церкви. Он играл на гитаре в каждой палате. Две женщины ходили за ним по всем комнатам, как маленькие фанатки. Стояли и слушали, иногда подпевали. Медсестра мне потом рассказала, что до этого они вообще не вставали. И их улыбки и смех намного дороже денег.

К сожалению, не все способны принять болезнь. Есть люди, которые винят во всем Бога. Одна женщина тридцати лет настолько была озлоблена на судьбу и родственников, что отказывалась разговаривать с медперсоналом и волонтерами. Она ушла из жизни, так и не очистив свое сердце.

В большинстве случаев, в хосписе происходит максимальная переоценка смысла жизни. На Пасху я приезжала к парню 26 лет. У него были повреждены ноги: они распухли и гноились. Парень говорил, что разочаровался в жизни и ни во что не верил. Я приезжала к нему четыре субботы и в последнюю встречу не узнала его. Он посмотрел мне в глаза и сказал: «Я готов уйти к Богу. Я отпустил все обиды». Мы обнялись, и в первый раз в хосписе я заплакала. Больше мы никогда не виделись, он ушел из жизни в тот день, когда к нему приехала мама. Многие начинают верить в Бога, когда стоят на пороге жизни.

Единственное, о чем жалеют люди на больничных койках, - это то, что они не жили так, как хотели. Они мечтают раньше обратиться ко врачу, больше путешествовать и изменить отношения с родственниками или друзьями.

Мой муж, например, жалел, что тратил много времени на работу. Перед смертью он дал нам с дочкой наставление: «Не совершайте моих ошибок, не суетитесь и живите спокойно». В хосписе с супругом приняли решение, что каждый день – это праздник и подарок, который нужно принять с радостью. Мы пели и совершали безумные поступки. Жили и кайфовали!

Да, он ушел. Я осталась здесь, служить людям и делать так, чтобы последние дни их жизни были счастливыми. Я хочу, чтобы они не забывали заботиться не только о внешнем, о плоти, но и о том, что находится в сердце.